В 2007 году молодой журналист Алексей Калинин получил диплом Новосибирского государственного университета, хотя работать по профессии начал задолго до торжественного вручения. Попробовав себя в разных ролях, Алексей ушел в PR и сейчас является директором по связям с общественностью «Мегафон» (Сибирь), а учебу на факультете журналистики вспоминает, как лучшее время.
— Помните ли вы вступительные экзамены?
— Да. Понятно, что поскольку я мальчик академовский, то для меня других вузов не существовало, был только НГУ. У нас было все очень просто: творческий конкурс письменный и устный, сочинение, теоретический экзамен по литературе, история устная. В сочинении, как сейчас помню, писал про «Грозу» Островского, не знаю, почему. Похоже, из всех произведений, что там были, это единственное, которое я читал.
— Продолжаете ли вы общаться с кем-нибудь из одногруппников?
— Ну, так чтобы плотно, то, наверное, нет. Мы периодически общаемся даже шире, чем с курсом, с ребятами чуть старше, чуть младше, 3-4 года. В Новосибирске, конечно, много осталось, но с кем на профессиональной почве можно взаимодействовать, таких мало. Есть Миша Руднев, который замредактора НГС. Мы учились дружили, а сейчас периодически созваниваемся со словами: «Мишка, за что ты нас так в своем ресурсе мучаешь?», а он: «Да ты что, ничего личного, это же дела». У меня жена, например, факультет журналистики закончила, на два года младше меня.
— Если бы вы вернулись в студенчество, что бы вы изменили?
— Я бы не был таким дерзким. Я был достаточно резким в высказываниях, наверное, потому что когда ты работаешь, ты понимаешь, что всему времени появляется цена. У нас в четверг первой парой стоял современный русский язык, Оксана Михайловна Исаченко. И это было прям жестко, нельзя было пропускать. А у меня в четверг день сдачи газеты — день аврала. И я понимаю, что если я в 10:30 выйду из университета, то я минимум к 12 буду в городе, соответственно, в день сдачи один из ключевых сотрудников (я тогда был уже редактором отдела) опаздывает. Несколько раз получалось так, что я не успевал все отписать и отредактировать, приходилось просто ночевать в офисе, чтобы к 9 утра приезжать в Академгородок из города.
И еще, если бы сейчас вернулся, я бы чуть больше внимания уделил учебе, потому что это кругозор, определенные знания, которых потом в работе где-то не хватило, с точки зрения богатства языка, образов, знаний. Очень многие вещи проходили через критическую призму «Зачем вы мне это все рассказываете? Как мне это поможет в жизни? Зачем мне это в работе?».
— Что в студенческой жизни в целом было самым трудным?
— Ну, я подкинул себе проблем, начиная со второго курса, когда начал работать. Первые полгода первого курса прошли ровно, спокойно, а начиная со второй сессии, у меня не получилось русский язык сдать больше, чем на тройку. Ну, на тройки я и так смогу учиться, наверное. Если встанет вопрос работа или учеба, то я, конечно, выберу учебу, потому что работать потом всю жизнь, а с учебой лучше по моему графику в пять лет уложиться. Периодически были пары, которые я не очень хорошо посещал, это не очень правильно, на самом деле.
— А какой момент из тех времен вы можете назвать самым счастливым?
— Вручение диплома? Было очень много всего: прекрасные кутежи, которые при нас ребята постарше и придумали. Мы очень быстро к ним присоединились и, начиная со вторых или третьих кутежей, уже все вместе готовили. Это было время, когда мы могли очень много общаться. Если на первом курсе я был мальчиком все-таки местным, то ребята из общаги для меня были ребятами из общаги, то есть мы общались только во время пар. Студенческая жизнь началась, когда начался КВН. Первый курс я поиграл за Контору Братьев Дивановых, потом понял, что я не вывожу, потому что сборы были в общаге в 8 вечера. Остальным было нормально, а мне надо было успевать на последнюю маршрутку в 10. Когда я заработал себе на такси, на третьем курсе я вернулся.
— Как вы представляли свою будущую профессию, когда учились в университете?
— Приходили мы все с мечтой о телевидении. Наверное, для меня это даже до сих пор вопрос, который я для себя не закрыл. Иногда я думаю, если у меня будет много свободного времени и не будет необходимости зарабатывать деньги, то я бы чем занялся в свободное от безделья время? Конечно, телевидением. В то же время я задаюсь вопросом: «Зачем ты вообще об этом думаешь?», потому что, по-моему, это полный бред, телевидения сейчас нет. Хочешь быть телевидением — включи телефон, запиши ролик, смонтируй и выложи, все. Посмотри на себя, получи обратную связь, которая тебе точно не понравится — поэтому можешь даже не начинать.
Зато когда я пришел в газету, мне попались очень хорошие учителя, которые помогли быстро войти в профессию. Они дали возможность поставить стиль, что, на самом деле, очень редко бывает, когда тебе дают свободу и говорят: «Пиши, как считаешь нужным, мы подкорректируем». Первые полгода я учился писать, тогда же были первые успехи, первые эксклюзивы.
В августе меня взяли в штаб, а в сентябре там был невероятный взрыв, потому что первый человек в России из медиа, который случайно узнал о том, что губернатором Алтайского края будет Михаил Евдокимов, был я. Приехав на тренировку биатлонистов, чтобы писать об этом, я совершенно случайно встретил Евдокимова, тогда еще юмориста. Тренером сборной был его друг, земляк, вот они и встретились там. Он как-то случайно мне проболтался про это, я случайно об этом написал, хотя он сказал «не под запись», но у меня был диктофон не очень качественный, и я пропустил это мимо ушей. Потом мои редакторы меня немножко прикрыли, потому что был скандал. Через три года он стал губернатором, и историю еще раз размотали, мол, вот была же заметка, была фраза «у меня там Путин был». И так несколько раз в профессии случалось.
— Почему вы ушли из журналистики?
— Когда я был на пятом курсе, создался журнал «Статус» — это проект издательского дома «Дорогое удовольствие» на тот момент. Поскольку его создателем были мои бывшие коллеги из «Новой Сибири», они позвали меня в команду, потому что мы до этого много лет сотрудничали, у меня было несколько лет работы в журналистике, и я о себе уже как-то заявил.
В 2009 г меня назначили главным редактором этого издания, как раз сразу после жесткого кризиса 2008 г. Издание тогда занимало целый этаж в бизнес-центре с панорамным видом на Обь. К марту 2008 года мы из этого офиса начали съезжать, потому что из 15 человек после кризиса осталось 5. Рекламные бюджеты упали, из 200 страниц осталось 60, мы втроем его отписывали. Главный редактор Кирилл сказал, что устал, мол, давай, молодой, тащи. В 24 года меня назначили, до 2012 г. я был главным редактором, а в последний год еще и директором издания. В 2012 г. у нас было два варианта: либо мы развиваем проект, у него были шансы на франшизу, при мне открыли на Кузбассе, и надо было двигаться дальше. Но главная контора сказала: «Нет, мы будем развивать “Дорогое удовольствие”, а не “Статусом” заниматься». Ну я сказал, если нет, то еще раз в Новосибирске сидеть на том же месте я не хочу: либо мы развиваемся, либо я развиваюсь в другом месте.
Так что на тот момент я был и главным редактором, и директором, я рассматривал вариант с «Forbes», например, в Москву поехать, но «Forbes» меня не звал, Дудь не звонил. Поэтому история была такая: если ты остаешься в Новосибирске, то надо уходить из медиа в PR. Несколько компаний искали себе PR-директоров, получилось с «Мегафоном».
— Насколько сейчас, на ваш взгляд, близки PR и журналистика?
— Это, по-моему, вечный вопрос: разные это баррикады, одна это баррикада, собственно, есть ли вообще баррикады между этими профессиями. На мой взгляд, по крайней мере в регионах никаких баррикад нет. Как PR ты являешься поставщиком информации, как медиа — транслятором этой информации. Друг без друга эти профессии не существуют. Вроде появилось понимание у всех, что размещалово — это не PR. Мы сейчас занимаемся классическим PR-ом, и за 6,5 лет я пока не устал. И еще причина — когда ты главный редактор журнала, через тебя проходит ну тысяч 200 знаков ежемесячно, не тобой написанных и немножко тобой — тысяч 20. Меня просто начало тошнить от текстов.
Беседовала Полина Шляпужникова
