30 октября в Гуманитарном институте Новосибирского государственного университета прошла X Международная научно-практическая конференция «Коммуникативная культура: история и современность». Онлайн формат конференции позволил собрать на одном мероприятии участников из разных городов и стран в период пандемии. Мы поговорили с участниками пленарного заседания, расспросили их о темах докладов и новом дистанционном формате.

— Конференция в этот раз впервые проходила в онлайн формате. Какие у вас в целом остались от нее впечатления? Можете ли вы выделить плюсы и минусы такого формата?

— Сердечное спасибо организаторам конференции за то, что им удалось сгладить минусы, усилить плюсы дистанта и провести конференцию на таком прекрасном уровне! Отдельные слова благодарности Ольге Дмитриевне Журавель, которая так заботливо помогала мне на всех этапах подготовки выступления! Я была очень рада видеть и слышать коллег. Конференция оставила ощущение праздника и того, что, независимо от обстоятельств, всех нас объединяет любовь к профессии и науке. В дистанционном формате как-то особенно ощущается ценность такого общения.

Если говорить о плюсах, то дистанционный формат, безусловно, стирает географический барьер. Разделяющие нас расстояния становятся несущественными. Ну а минусы заключаются в том, что коммуникация через экран и живая коммуникация – не одно и то же. И хотя организаторам конференции, безусловно, удалось передать тепло всем ее участникам, я очень надеюсь на офлайн-встречу в будущем!

— Вы уже не первый раз принимаете участие в конференции, и в этом году вы представляли доклад о маркерах фейковой информации в аудиовизуальном медиаконтенте. Расскажите немного о темах, с которыми вы выступали в предыдущие годы конференции.

— Темы моих выступлений, как правило, соотносятся со сферой научных интересов – медиапсихологией и электронными медиа. Так, на протяжении нескольких лет я рассматривала вопрос о возможностях участия аудиовизуальных медиа в формировании коммуникативного пространства региона. Это представляется мне важным в связи с медиатизацией всех сфер нашей жизни. В этом году я сосредоточилась на фейках, поскольку именно они, как мне кажется, во-многом препятствуют нормальному течению жизни в условиях неопределенности.

— Во время своего выступления вы сказали, что в последние несколько лет вас больше интересует тематика, связанная с коммуникацией и мобильностью в городах мира. Можете ли вы назвать страну или город, в которых эта мобильность находится на самом качественном уровне, и обосновать свой выбор?

— Нет такого города, в котором были бы образцовые показатели городской мобильности, и который бы поэтому стал примером и ориентиром для всех других городов. Каждый город – это отдельный организм со своей историей и особенностями. Вы же не мечтаете, чтобы у вас было давление или пульс как у вашего друга. Вы просто хотите хорошо себя чувствовать и вообще не думать об этом. Есть отдельные решения в области городской мобильности, которые достойны внимания. Эффективная трамвайная сеть в Праге, новые велодорожки на время пандемии COVID в Берлине, ограничение скорости 20 км/ч в центральной части Брюсселя, бесконтактная безналичная оплата в матату (маршрутки) в Найроби. Меня интересует, как в медиа развиваются дискуссии вокруг городской мобильности. Почему в одних городах политики прислушиваются к мнению жителей, а в других ждут, когда к ним приедут «эксперты» и расскажут, как надо жить. Вот это сочетание коммуникации-мобильность-коммуникации меня и привлекает.

— Вы сказали, что городская мобильность после пандемии может измениться, но причина не только в коронавирусе. В чем еще заключаются причины этих изменений?

— Причина глубоких изменений в обществе не может, на мой взгляд, сводиться только к одной пандемии. Городская мобильность изменится именно потому, что пандемия ускорит процессы и обострит проблемы, которые были задолго до нее. Сейчас в городах России продолжается сворачивание трамвайных линий (якобы они не рентабельны), ведется строительство скоростных магистралей и надземных пешеходных переходов, возведение заборов вдоль тротуаров. Мы в плане городской мобильности (за исключением Москвы и еще нескольких небольших городов) не просто отстаем от Европы на 50 лет, но и движемся в обратном направлении. Поэтому даже африканские страны – Нигерия, Алжир, Кения – легко обгоняют нас в развитии городского транспорта и устойчивой мобильности. Они просто выбрали правильные ориентиры (снижение выбросов углерода, справедливость при проектировании, строительстве и функционировании транспортных систем и т. д.). Мы же демонтируем неплохие линии общественного транспорта, доставшиеся нам в наследство от Советского Союза просто потому, что когда-то посмотрели слишком много американских фильмов про красивые машины, широкие шоссе и домики в пригородах. В итоге мы строим мосты, по которым ездят практически только частные автомобили, мечтаем о скоростных платных автодорогах и считаем, что школьников от крыльца и до крыльца должны возить на машинах мамы и папы. Мы не готовы к новым вызовам – росту популярности пеших прогулок, появлению электроскутеров и велосипедов. Мы недальновидны и не хотим учиться, оставаясь в плену своих стереотипов. Обвинить во всем этом коронавирус, к сожалению, не получится.

— В этом году конференция проходила в онлайне. Понравился ли такой формат или вам бы хотелось все-таки приехать в Новосибирск и принять участие в обычном офлайн формате?

— Онлайн-формат я в целом приветствую, так как в этих условиях организаторам удалось собрать интересных докладчиков из разных концов страны и организовать живую дискуссию по злободневным и актуальным исследовательским темам. Если бы такой возможности не было, из-за большой занятости мне бы вряд ли удалось бы приехать лично, тем более что перелет из моего города, Архангельска, до Новосибирска занимает 6 часов, и рейсы возможны только с пересадками. Но я бы с удовольствием еще раз приехала в Новосибирск, который считаю достаточно комфортным городом для студентов и преподавателей, имеющим уютные залы для проведения конференций, развитую культурную и академическую инфраструктуру и богатую историю, в которую бы хотелось погрузиться непосредственно и на месте. Буду надеяться, что в будущем мне удастся посетить мероприятия конференции и лично.

— В докладе вы анализировали прессу не только России, но также Германии и Великобритании. Вы выделили особенности того, как обсуждается тема коронавируса особенно в аналитических материалах. Если сравнивать подобные материалы друг с другом, какие можно определить основные отличия обсуждения пандемии в СМИ в этих трех странах?

— Я пока провела только пилотное исследование, то есть рассмотрела лишь по одному изданию для каждой страны – The Guardian (Великобритания), Süddeutsche Zeitung (Германия) и «КоммерсантЪ» (Россия) в онлайн-версиях. Как показал мой анализ, различия можно увидеть в том, как определяется место темы пандемии в повестке дня для каждого издания, то есть насколько быстро читатель сможет выйти на подборку текстов по данной теме, а также в ракурсе оценки пандемии. В целом данной теме уделяется достаточно большое внимание, поскольку для нее выделяется отдельная рубрика, но каждое издание помещает ее на более или менее важное место среди других рубрик. Немецкое издание поместило данную рубрику на самое видное место, перед рубрикой «Политика», традиционно привлекающей наибольшее внимание читателей, тем самым подчеркивая значимость данной темы. В других изданиях размещение данной рубрики отличается, и соответственно «вес» темы несколько уменьшается, разумеется, с точки зрения редакции каждой газеты.

Еще один немаловажный вопрос – как оценивается пандемия журналистами. И здесь во всех рассмотренных изданиях используются как стратегии «нагнетания» катастрофы в высказываниях типа «рекордные показатели заболевших» или «станции интенсивной терапии переполнены», так и другие разнообразные стратегии, которые мне пока не удалось обобщить. Так, журналист «Коммерсанта» сформулировал свою статью о создании новой российской вакцины от COVID-19 в ироническом ключе («Корона вируса»), немецкий журналист высказывает сомнения в эффективности предпринимаемых карантинных мер («Физкультура в школах согласно распоряжениям проходит только в масках, но после физических упражнений в тесной кабинке для переодевания никому и в голову не придет делать это в маске»), а британская журналистка использует стратегию переноса внимания с проблем здоровья на проблемы психологического плана, используя сочетание «пандемия одиночества». Ситуация с распространением заболевания постоянно изменяется, думается, что новые медиатексты дадут нам новый материал для исследования, но наличие разнообразия оценочных стратегий при освещении такой серьезной темы, как пандемия коронавируса, в массмедиа я рассматриваю как позитивный факт – это позволяет критически и более объективно отнестись к данной теме.

— Онлайн формат начался еще в июне, когда студенты защищали дипломы. Конференция тоже попала в онлайн. Какие у вас есть мысли по поводу этого формата?

— Я по большей части вижу плюсы, особенно в проведении конференций. Это проще в плане логистики, организации и даже с комиссионной стороны. Когда идет презентация, я могу тут же сделать скриншот, мне не нужно что-то куда-то записывать, чтобы потом как-то это расшифровать.

Я могу одновременно подключиться на несколько сессий, но я не могла бы сесть сразу в две аудитории. Эта одновременность присутствия в разных плоскостях, мне кажется, вообще очень правильной. И обсуждать на самом деле проще: можно написать в чат, можно голос подать. На большой конференции офлайн очень часто возникают какие-то проблемы с техникой, особенно когда приезжают участники из других стран, и у них в интернете все ссылки открывались, а в русском интернете что-то не работает. В онлайне такого рода проблем нет, поэтому я думаю, что конференции вообще всё больше будут уходить в онлайн, и это совершенно правильно.

Что касается образования, я считаю, что младшие курсы бакалавриата должны все-таки ходить в университет и участвовать в университетской жизни. Они должны общаться между собой и конкурировать. Магистратура, как мне кажется, не нужна вживую, ее можно перевести полностью в онлайн.

— Ваш доклад посвящен многолетней полемике вокруг взаимоотношений филологии и журналистики. Вы говорили, что, встречаясь со студентами на первом курсе, а позже и на четвертом, вы заметили, что у них многое выпадает: знакомство с работами крупнейших филологов, понятия о гуманитарной методологии XX века, подходы к анализу текстов. Как вы считаете в чем заключается причина этого выпада, ведь программа у студентов всегда достаточно объемная?

— Проблема заключается в том, что у студентов мало дисциплин, в рамках которых им преподают такие вещи. Во всем мире присутствует тенденция сокращения общеобразовательного компонента. У студентов на третьем и четвертом курсах есть спец дисциплины – элективы. Они бывают гуманитарно-ориентированными, но в основном очень много более специализированных, профессиональных предметов.

Я бы сказала, что с переходом на двухступенчатую систему бакалавриата и магистратуры, мы видим, что бакалавриат стал не общеобразовательным, а специализированным. Но здесь есть свои плюсы и минусы. Один из минусов – это нехватка общегуманитарной подготовки. Мировая история – это абсолютный пробел студентов! Поэтому я думаю, что журналистское образование в этом смысле можно было бы реформировать. Мне не очень нравится в журналистике это разделение на магистратуру, потому что, если вы закончили бакалавриат по журналистике и потом пошли в магистратуру по журналистике, в известном смысле получается бесконечное дублирование. А если потом еще пошли в аспирантуру по журналистике, это уже дублирование третьего уровня. Я вижу смысл в магистратуре по журналистике, когда туда приходят люди без журналистского образования. Если бы я определяла программу и учебный план, конечно, я бы ввела гораздо больше общегуманитарных дисциплин, потому что необразованные журналисты – это трагедия для общества.

Если мы посмотрим, например, на американское образование в области журналистики и массовых коммуникаций, оно еще гораздо более специализированное. По сравнению с нашим сегодняшним образованием, там таких общеобразовательных дисциплин совсем минимум. Это связанно с задачей профессионализации: предполагается, что нам нужны, скажем так, не образованные люди, а профессионально подготовленные люди. Но в области журналистики одно с другим тесно связанно, и отсутствие такого рода фундаментальной гуманитарной подготовки ведет к тому, что возникают трудности с написанием текстов, а это базовый навык.

Гуркина Мария